«С тремя детьми в комнате лучше, чем в огромной клетке на Арбате» История москвички, сбежавшей из пентхауса в коммунальную квартиру
Фото: Сергей Михеев / ИД «Коммерсантъ»
Познакомились, поженились, развелись — так бывает со многими. И хорошо, если звенья этой цепи соединяются легко — несмотря на мрачный исход, при котором люди, планировавшие быть вместе всю жизнь, вдруг становятся чужими. Но развод почти никогда не бывает простым. И чаще всего процесс расставания осложняет раздел совместно нажитого имущества.
Особенно тяжело делить дом. Кто останется, кто уедет, где будут жить дети? Еще хуже, когда один из супругов доведен до предельной степени отчаяния и делить ему (или ей) ничего не хочется — только бежать, роняя тапки и полностью отказавшись от «отступных».
Своим опытом такого побега поделилась с «Домом» москвичка Дина, оставившая ради спокойной жизни огромную квартиру в центре российской столицы:
Вообще-то, я, конечно, не столичный житель — приехала сюда учиться, а родилась в небольшом городе в Татарстане. Но возвращаться не собиралась. Это сейчас есть хотя бы Казань — вполне современный мегаполис, а в начале тысячелетия делать на малой родине было совершенно нечего, в Москве совсем другие возможности. Хотела окончить институт, найти работу, снять квартиру и так далее — как многие. Но мне, как тогда казалось, повезло — еще на первом курсе завязался роман с одногруппником, а на третьем я вышла за него замуж.
Миша жил в старом доме в одном из арбатских переулков — не место, а мечта. Квартиру ему отдали родители — творческая интеллигенция, сами они переехали жить за город. И поначалу все было хорошо — жили дружно, по вечерам собирали друзей из института, танцевали, немного выпивали… Я не знала тогда, что в итоге алкоголь разрушит нашу семью.
На четвертом курсе я родила сына, но продолжала учиться. Справлялись сами, никто особо не помогал. Миша устроился на работу в крупную иностранную IT-компанию, но довольно быстро уволился и с друзьями организовал собственный бизнес. Я занималась домом и ребенком, писала дипломные работы — за него и за себя.
Большой Афанасьевский переулок в районе Арбата
Фото: Александр Поляков / РИА Новости
То время тоже вспоминаю с удовольствием, хотя, наверное, было непросто, но сил и энтузиазма было хоть отбавляй.
Через пару лет муж действительно «раскрутился»: дела пошли в гору. Мы стали ходить совсем в другие магазины, меняли машины, много путешествовали, о деньгах не думали вообще. Выкупили квартиру этажом выше, объединили с нашей — получился практически пентхаус, только без собственного лифта. Я родила двух девочек-близнецов.
Момент, когда у мужа возникли проблемы с алкоголем, я попросту не заметила: слишком была занята детьми — девчонки маленькие, старший сын в школу пошел… Плюс ремонт, да еще родители Миши начали болеть, возила их по врачам. Потом все же наняла няню и устроилась на работу в банк — ни разу не престижную, но хоть какую-то — почувствовала, что за домашними заботами совсем потеряла себя.
А Миша тем временем все чаще приходил домой сильно выпившим. И бизнес его как-то начал обесцениваться, ушли друзья, которые во многом помогали, конкуренты наседали… Муж не справлялся.
В какой-то момент он просто начал «зависать» дома, терроризируя семью. И няне перепадало. Но в основном свою обиду на этот мир он выражал, обрушиваясь с руганью на меня. Издевался, гнал из квартиры, говоря, что я «понаехала». Мог материть и меня, и детей целыми вечерами. До рукоприкладства дело не доходило, но вещами швырялся. Помню, как я из гостиной потихоньку убирала все, что можно было бросить. А он дошел до того, что сорвал со стены написанную прадедом картину.
Возвращаясь домой и я, и няня, и дети часто оказывались перед запертыми дверьми — Миша закрывался на цепочку, чтобы мы не смогли попасть внутрь. Подолгу стучались, даже МЧС вызывали…
Все это продолжалось больше года, а потом я от безысходности взяла кредит на покупку недвижимости — втайне от мужа. Поняла, что надо уходить и что бороться за жилье не буду — хотя на него, наверное, могут претендовать дети. Да и вторую половину квартиры мы купили, уже будучи в браке, значит, я теоретически тоже имею какие-то имущественные права. Но сил ни на переговоры, ни на суды не было.
Денег мне хватило на комнату в коммунальной квартире на окраине Москвы. Район хороший, зеленый. Но уезжать туда было страшно. И ни один человек меня не поддержал, даже самая близкая подруга, которую я знаю со школы. Не говоря уже о родителях, моих, которые сейчас со мной вообще не разговаривают. По их мнению, я, во-первых, бросила в беде мужа, во-вторых — поставила под удар детей. А то, что с ним стало невозможно и опасно жить, как-то не учитывается. Родители Миши в ситуацию не вмешиваются, живут в своем мире. Я их не осуждаю, они старые люди.
Лично я считаю, что еще долго терпела. Держали моменты «просветления»: когда Миша не пил, он был почти прежним — вдруг брался решать какие-то рабочие проблемы, забирал сына из школы, кормил обедом, водил девочек на занятия. Но также мог внезапно позвонить посреди рабочего дня и сказать, что детей забирать не будет, хотя мы договаривались и отпускали няню.
Получается, что я добровольно переехала из шикарной квартиры в центре Москвы в 20-метровую комнату. С тремя детьми. Бросив налаженный быт, школу и детский сад, до которых раньше было 200 метров, а теперь больше километра. У нас своеобразные соседи, но они не пьют. И я спокойна — знаю, что, придя домой, не услышу в свой адрес миллион гадостей от опустившегося пьяницы.
Быт мы пока налаживаем, привыкаем к месту. Конечно, мучает чувство вины перед детьми. Я лишила их собственных комнат, создала неудобства. Иногда думаю, что они подрастут и уйдут жить к отцу. И, не дай бог, станут такими же. А я так хочу быть с ними…
Бороться за квартиру на Арбате я не буду — она изначально не была моей, деньги на покупку второй половины заработала не я, а муж. Надеюсь, что он возьмет себя в руки, наладит свою жизнь, восстановит отношения с сыном и дочками, сможет адекватно общаться со мной. На большее не рассчитываю. И возвращаться в «золотую клетку» не планирую — тот этап жизни завершен.